Когда нас мучают те, кто любит, это сильно связывает нам руки, даже если очень хочется дать им в нос

У меня есть подруга, а у подруги есть работа, одновременно любимая и хорошо оплачиваемая, что, как мы знаем, редкое и счастливое совпадение. Еще у нее есть дочь-подросток и любовник-испанец с ресницами до ушей. Еще она занимается йогой, гоняет на мотобайке и где-то бесконечно путешествует. С любовником, без любовника, с друзьями, с дочерью... Я, допустим, не большой любитель путешествий и испанцев, но иногда ей завидую даже я. Потому что к каким-то проблемам она относится преступно легко: уборку и покупку еды – вещи для многих невероятно интимные – передоверяет помощнице по дому, а сама может уехать на весь день на какую-нибудь дружественную дачу и читать там книгу.

Но у подруги есть родители. Так вот родители сообщают ей, что:

- Она эгоистка.

- Она эгоистка, потому что не хочет снова выйти замуж.

- Она эгоистка, потому что больше не хочет детей.

- Она ошибается, считая, что работа ее прокормит. Это неправильно: кормить женщину должен муж.

- Она ошибается, полагая, что не хочет замуж. На самом деле она хочет, должна хотеть. Потому что скоро она станет старой, дряхлой и никому не нужной, тогда уже и хотеть будет бесполезно (с точки зрения логики – это абсолютно бредовая конструкция, где первоначальный тезис ложный, а все остальное даже не следствия из него, а нагромождение абсурда).

- Она ошибается, считая, что не хочет больше детей. Должна хотеть. Дети – счастье. Все дело в том, что она, во-первых, не понимает, что скоро останется одна (смотри предыдущий пункт), во-вторых, эгоистка (смотри первый пункт), в-третьих, просто глупа, а свои дипломы пусть засунет себе туда, откуда она не хочет рожать детей.

- Она ошибается, считая, что ей сейчас хорошо. На самом деле ей нехорошо. На самом деле ее жизнь катится в бездну, набирая обороты, а ведь они ее предупреждали!

Дальше все возвращается к первому пункту, хорошенько взбалтывается и повторяется. До бесконечности.

Надо ли говорить, что подруга в такие моменты очень страдает. И особенно страдает потому, что оказывается в воронке раздирающего ее конфликта. С одной стороны, родителей она любит, и они объективно сделали ей немало хорошего. С другой стороны, поведение родителей выглядит, как агрессия, пахнет, как агрессия, вообще говоря, оно и является агрессией. Когда нас мучают те, кто любит, это сильно связывает нам руки, даже если очень хочется дать им в нос. С третьей стороны, понятно, что идеи родителей вместе и по отдельности не выдерживают проверки реальностью, опытом и здравым смыслом (как, впрочем, и все шаткое сооружение «традиционных семейных ценностей», которое трещит по швам, и из которого то тут, то там лезут клочья ваты и ослиные уши). У подруги, честно говоря, и опыта гораздо больше – опыта впечатлений, событий, опыта отношений, в конце концов, сексуального – чем было и будет у родителей. «Зачем, — спрашивает она в отчаянии, — зачем они так?.. Почему они не желают порадоваться, черт возьми, за меня?!» Тут можно попробовать – и это почти всегда помогает – отделить то, что родители говорят, от того, что они чувствуют.

Самая большая ловушка – цепляться за формальный смысл слов и претензий. Доказывать, что слово «эгоизм» не имеет ничего общего с тем, как родители его понимают. Что эгоизм и дети никак не связаны. Что работа надежнее мужчины. И так далее. Спорить с бредовыми конструкциями всегда очень сложно – иной шизофреник в клинике всех врачей переспорит. Браться за это следует, только если у вас десяток запасных жизней или вы блестящий адвокат-полемист (тоже с десятком запасных жизней). Если же такой роскоши у вас нет, то смыслы можно отодвинуть в сторонку, а прислушаться к чувствам. Правда чувств состоит в том, что родители в ярости и страшно напуганы. Потому что из их рук ускользает контроль (в этом месте у многих есть соблазн обвинить родителей и не идти дальше). Родители, между тем, отнюдь не чудовища. Просто мы завязаны в единую систему с близкими людьми будь то родители, дети или партнеры. В системе все части взаимозависимы: все до какой-то степени друг в друга прорастают и используют другого, как подпорку. И это нормально.

Но ребенок, вырастая, отделяется от родительской системы, и это тоже нормально. Это называется сепарация, про нее все знают и слышали, и проходит она с большей или меньшей кровью. Некоторые системы сопротивляются этому особенно яростно, потому что, например, они очень хрупкие и черт знает на чем держатся: любой кирпичик убери – страшно! Некоторые зубами вцепляются в подрастающих детей именно потому, что дети – та главная подпорка, на которой система построена. Без них все теряет смысл, как завод по производству подков без лошадей. И дать детям право идти своей дорогой – это не вопрос великодушия родительского, а вопрос, извините, буквально выживания.

Просто представьте: вот есть у вас нога. Вы с утра проснулись, а она парализована и ходить отказывается. Как минимум вы страшно испугаетесь. Побежите по врачам. Пойдете на процедуры. Можете даже на операцию решиться. Вы, черт возьми, привязаны к этой ноге! Она ваша нога, ваша неотъемлемая часть! И вы сделаете все, чтобы ее вернуть!

Примерно это же испытывают и родители, чей ребенок, иногда взрослый (иногда даже очень взрослый), наконец, отделяется и пытается отползти в кусты. Далеко не все родители реагируют так: некоторые отпускают легко, по необходимости перестраивая отношения «мама – дочь» или «папа – дочь» на «человек – человек». А некоторые, будь их воля, не отпустили бы вообще никогда. И обычно у этих родителей буквально руки тянутся разыграть карту «традиционных семейных ценностей», пусть даже явно во вред ребенку. Почему? Не знаю. Подозреваю, потому, что в «традиционной семье» женщина, накрепко связанна мужем, детьми (особенно маленькими) бытом, огородом, долгами, то есть объективно зависима и уязвима.

Но вернемся к ноге. Колоссально трудно сделать над собой усилие, взглянуть на ногу под другим углом и допустить саму мысль, что это НЕ НОГА. Вот посмотрите сейчас на свою ногу. И оцените масштаб усилий. Некоторым родителям это вообще никогда не удастся. Тогда противостояние затянется. И в этом противостоянии тоже есть своя выгода для родительской стороны, потому что конфликт – это хоть что-то живое, мало того, это еще не разрыв. Лучше уж нагромождение бреда, чем молчание телефона. Лучше наслаждение битвой жизни, чем ходить по руинам в одиночку. Так что пресловутое «замуж» – очень часто только ширмочка для тех невидимых миру драм, которые разворачиваются в темной чаще леса.

Оригинал