Ольга Писарик: «Родителям сейчас гораздо сложнее, чем раньше»

Вы когда-нибудь слышали про альфа-родительство? Лично я знаю о нем довольно-таки давно, но долгое время не придавала этому особого значения: в конце концов, как родительство ни назови, количество проблем от этого вряд ли уменьшится. И каково же было мое удивление, когда я поняла, что сама воспитываю ребенка в русле этого подхода! А глаза мне открыла небольшая статья Ольги Писарик — психолога, мамы четверых детей и директора русского отделения Института Гордона Ньюфелда. С тех пор я мечтала взять у нее интервью, чтобы обстоятельно обсудить проблемы, стоящие перед современными родителями. И наконец мне повезло: недавно Ольга приезжала в Москву и согласилась поговорить со мной, скажем так, о вечном.

«Несправедливо, когда детей приходится воспитывать в одиночку»

Ольга, современные родители знают, что многие проблемы родом из детства, и это возлагает на их плечи дополнительный груз ответственности. Но порой так трудно определить, что может навредить психике, а что нет, тем более начитавшись интернета и разных психологических статей! Тут уж начинаешь задумываться о любых мелочах, и выходит горе от ума. Как отделить зерна от плевел, и что, по вашему мнению, действительно может навредить детской психике?

Непростой вопрос, и мой ответ, возможно, удивит вас. Тут дело в том, что жизнь ребенка в современном мегаполисе очень рваная: он живет в многоквартирном доме, утром выходит на улицу, чаще всего садится в какой-то транспорт (в машину, в вагон метро) и оказывается в совершенно новом месте; приезжает в сад или в школу — и тут снова перемена окружения и новые люди, после школы идет на занятия, и снова — новое место. Однако наш мозг не очень приспособлен к таким резким переменам ландшафта. Маленький ребенок чувствует себя более комфортно и надежно, когда он может пешком добраться до мест, где он регулярно бывает. Когда он знает окрестности, знает людей, которые живут рядом (и они знают его), — именно это дает то теплое ощущение, которое мы называем «я дома». В такой обстановке ребенок чувствует себя более расслабленно и безопасно.

Путаница в головах у родителей, на мой взгляд, возникает из-за того, что в последнее время наш образ жизни кардинально изменился, а воспитательные практики, которые мы знаем и которые передавались из поколения в поколение, остались на том же уровне, какими были 100-150 лет назад. То есть нам сейчас буквально на ходу приходится придумывать стили родительства и способы воспитания детей, которых раньше не было и в помине. Причем придумывать здесь и сейчас, а не ждать, когда они сложатся в результате исторического и культурного развития.

Но почему мы не можем использовать то, что было раньше?

Потому что все устаревает со временем, и то, что работало, скажем, 100 лет назад, не отвечает потребностям современного общества. Ведь народное знание складывается поколениями на фоне какого-то единообразного опыта и образа жизни — нас же за последние 100 лет куда только ни кидало. Антропологи утверждают, что культуре требуется около 300 лет для адаптации к каким-либо изменениям! А сегодня образ жизни и среда меняются стремительно — нет у нас в запасе ни 300 лет, ни даже 150-ти.

Ведь как жили раньше? Большинство проживало в деревнях, и детей растили преимущественно там. При этом в деревенской среде работа и дом были тесно связаны: в 6 утра выходишь доить корову, через час возвращаешься… А в современном городе как? Чаще всего ты либо на работе, либо дома, и других вариантов практически нет. Для семьи это крайне тяжело. И только в последние несколько лет начались перемены: с помощью технологий мы можем снова возвращаться в семью, соединять работу и дом, работу и семью. Однако 50 лет назад такой возможности практически не существовало.

То есть появление удаленной работы — это не чья-то гениальная идея, а просто необходимость, продиктованная временем?

Тут, с одной стороны, бытие определяет сознание, а с другой — сознание пытается искать выходы и решать вопросы, которые ставит перед нами бытие. Ведь, по большому счету, сейчас родителям гораздо сложнее, чем раньше, именно потому, что отношения и практики взращивания детей, которые выработались при общинном социально-экономическом укладе, не в состоянии решать задачи постиндустриального общества. Например, никогда в истории не было такого, чтобы ребенка выращивали силами одного или двух взрослых. Если вы посмотрите на то, как было устроено традиционное общество, то увидите, что люди жили большими группами, и члены общины обычно делились на старших и младших, а не на отдельных людей или небольшие семьи, до которых никому нет никакого дела. В те времена в окружении женщины было 4-5 человек, на которых она могла оставить ребенка, если ей нужно было выйти, чтобы прополоть огород или наносить воды. Вряд ли она привязывала малыша к себе и шла с ним на речку: обычно его оставляли со старшими детьми или с сестрой, или с бабушкой, в крайнем случае — с соседкой… То есть проблемы «с кем оставить ребенка» не существовало.

Иное дело сейчас: если маме надо выйти в магазин, она должна дня за два кого-то предупредить, договориться, «подписать» бабушку, которая будет ехать через весь город (и еще хорошо, если такая бабушка существует)… И вот это ощущение, когда ты постоянно на страже, когда все время надо с кем-то договариваться, под кого-то подстраиваться, — выматывает. Если раньше выматывал быт (с чем сегодня научились справляться), то сейчас его место прочно заняло это «стояние на страже». Недаром наши мамы и бабушки удивляются: «У тебя же и посудомоечная машина, и стиральная, и робот-пылесос… Что ты жалуешься? Что с жиру бесишься?». Однако бесимся мы не с жиру, а совершенно естественным образом, потому что быть на страже 24 часа 7 дней в неделю без выходных и праздников крайне тяжело. Очень несправедливо, когда детей приходится воспитывать в одиночку, но, увы, это наша реальность.

И тут появляется еще и призрак «идеальной матери», который многим не дает ни минуты покоя. Только нужны ли детям идеальные, все успевающие и всегда спокойные мамы?

Наверное, никто не отказался бы иметь под боком все успевающего и абсолютно спокойного человека. Однако в голове ребенка нет идеала матери. Это звучит банально, но ребенку нужна мама, которая нужна ребенку. Мама, которая в стрессовой ситуации даст ему ощущение безопасности, надежности и заботы. В отношениях с которой он будет чувствовать себя защищенным. И даже если что-то случится, ребенок будет знать: «Все нормально. Мой взрослый доступен. Я в безопасности». В общем, ребенку не очень важно, во сколько лет вы отдадите его, скажем, учить английский, для него важнее ощущение «тихой гавани», чтобы о нем заботились и не игнорировали.

Для ребенка очень важно находиться в контакте с близким взрослым. Причем не только в контакте физическом, ведь с возрастом это состояние трансформируется и усложняется: например, в три месяца (и даже в год) ребенку необходимо физическое присутствие мамы, тогда мозг будет получать сигнал, что вокруг безопасно. Однако позже он сможет чувствовать себя в контакте, даже если мамы нет рядом. Это происходит благодаря чувству похожести, принадлежности (я такой, как мама/папа, я важен для них, они меня понимают, принимают и любят).

«Привязанность это — легкое принятие заботы»

Другими словами, об идеалах лучше забыть. Что ж теперь, думаю, можно поговорить и о более сложных вещах. Вы придерживаетесь философии альфа-родительства. Расскажите, пожалуйста, что это такое и чем альфа-родительство отличается от общепринятой позиции психологов, которые тоже опираются на теорию привязанности?

Относительно альфа-родительства необходимо выделить два момента: во-первых, в этом подходе теория привязанности встроена в более широкую модель и немного отличается от классической — мы рассматриваем привязанность не только как физический контакт и близость, а скорее как разные уровни привязанности, когда человек в состоянии чувствовать их различными способами. Скажем, вам не обязательно держать за руку вашего любимого, чтобы мозг получал сигнал о том, что между вами существует связь, — вы можете оставаться близкими даже на расстоянии. Более того, мы часто чувствуем поддержку людей, которых уже нет с нами: чтобы быть в контакте, человек может держаться за воспоминания, мысли, ощущения, ценности… Согласно же классической теории, привязанность важна где-то до трех лет, а дальше — садик и социализация. Многие психологи работают именно в этом направлении.

Во-вторых, это многослойное понимание привязанности встроено еще в более широкую теорию о личностном развитии. Мы считаем, что у каждого есть потенциал стать зрелой и независимой личностью, способной отвечать за свою жизнь, а также крепко стоять на ногах, сотрудничать и жить рядом с другими, не теряя при этом себя. Кстати, последнее (не терять себя) очень важно. На самом деле, истинная социализация как раз и представляет собой эдакое смешивание без растворения, когда ты чувствуешь себя частью общества, но в то же время являешься отдельной, уникальной личностью. И, главное, эта «отдельность» не предполагает унижение или принижение отдельности других.

Я часто сравниваю личностный потенциал с аналогией Абрахама Маслоу. Кажется, он первым ввел ее в психологию развития: «В каждом желуде заложен потенциал стать могучим развесистым дубом, но не каждый желудь его реализует». Точно так же у каждого ребенка есть потенциал стать психологически зрелой личностью.

Мы с вами часто повторяем слово «привязанность», а что это такое? Какая она, правильная привязанность?

Привязанность — это стремление к контакту и близости, стремление ощущать себя в контакте и близости. Это своеобразная «программа», которая заложена во всех млекопитающих, потому что привязанность обеспечивает выживание. И это не просто слова: результаты исследований показывают, что если новорожденный младенец не получает сигналов о наличии контакта и близости, он может умереть. Например, в американских домах малютки в начале XX века смертность новорожденных, у которых было все (и свет, и тепло, и еда по расписанию), кроме физического контакта, превышала 90%. В середине ХХ века похожие исследования проводились в Румынии и в Северной Корее. Там смертность была в районе 80%. В основном дети умирали от пневмоний. Судя по всему, мозг получал сигнал, что рядом никого нет, выживание невозможно, и нечего зря тратить энергию. В целом, стремление к контакту заложено в лимбической системе всех млекопитающих, и мы рассматриваем его как эмоцию, которую можно чувствовать или не чувствовать, но в любом случае она в нас есть.

Это когда хочется подойти, взять на ручки, погладить?

Да. При этом у привязанности есть и другая сторона, когда хочется оттолкнуть, чтобы тебя не трогали. Но общий смысл в том, что эта эмоция возбуждает нас и куда-то движет.

Более того, привязанность помогает заботиться: когда перед тобой этот малыш, который так выглядит и пахнет, что его хочется целовать, обнимать, прижимать к себе, — маме легче переносить тяготы материнства, можно сказать, памперсы менять за счастье. И тут большую помощь оказывает сам организм: эволюционно сложилось так, что в первые часы после родов у мамы вырабатывается много окситоцина — гормона любви, и это «запускает» механизмы заботы о потомстве (мы сейчас говорим о ситуации, когда у женщины в норме гормональный фон и не было осложнений во время родов). То же самое и с грудным вскармливанием — лактация поддерживает более-менее высокий уровень окситоцина, и многие матери признавались мне, что когда они закончили кормить грудью, дети стали их больше раздражать.

Но вернемся к привязанности. Со стороны ребенка привязанность — это легкое принятие заботы. Именно легкое: попробуйте заботиться о том, кто этого не хочет! Общеизвестно ведь, если человек не настроен принимать заботу, ваши добрые дела будут только раздражать и вызывать негативную реакцию. Поэтому если взрослому привязанность помогает любить, то маленькому ребенку — принимать заботу, смотреть на взрослого снизу вверх, видеть в нем лидера. И если для родителей важно любить ребенка, то ребенку важнее, чувствует ли он себя любимым, надежны и безопасны ли эти отношения.

«Если вы проснулись и поняли, что теперь хотите жить по-другому, — начинайте!»

Как понять, что родители на правильном пути?

Обычно это видно: дети, напитанные привязанностью, более вальяжно относятся к своим взрослым и могут запросто «разрешать» маме поиграть с другими детьми. В целом, они более спокойные и, главное, ощущают свою некую базовую «хорошесть». Даже если ребенок совершил нехороший поступок, это не ведет к ощущению «я плохой»: да, я поступил плохо, но это не делает меня плохим. Кроме того, у таких детей много так называемой «энергии дерзновения» и интереса к жизни. Они легко заменяют скуку какими-то занятиями, да и вообще редко скучают. Это дети, которые могут поделиться своими страхами, попросить помощи. А где-то лет после семи они уже способны держаться за две противоположные идеи и уравновешивать две эмоции (мы называем это «смешанные чувства»): с одной стороны, меня раздражает младшая сестра, но с другой — это мой любимый человек, и мне небезразлично, что с ней происходит.

Скажите, а если, например, до трех лет родители не смогли наладить отношения, то все потеряно? Или их можно корректировать?

Налаживать отношения, устанавливать контакт и близость можно в любом возрасте. Даже с усыновленными подростками, у которых был достаточно жесткий предыдущий опыт. Ну а в три года — тем более! Если вы проснулись и поняли, что теперь хотите жить по-другому — начинайте! У детей психика более гибкая, и в таком возрасте ребенок обычно очень легко отзывается на перестройку отношений. Так что корректировать отношения никогда не поздно.

А с чего начать? Если с малышами хорошо работает тактильный контакт, то как быть с подростками? Они же не дают обниматься!

Начинаем мы всегда с приглашения существовать в нашей жизни. То есть для начала нужно показать человеку, что он вам небезразличен. И здесь не так важно, будете вы говорить или действовать — главное, чтобы ваши глаза загорались при виде сына или дочери.

Знаете про эксперимент «Каменное лицо» (still face experiment)? Он проводился с детьми 6-8 месяцев, и смысл его заключался в том, что в комнату с игрушками приходила мама с ребенком и вначале очень активно с ним взаимодействовала: ребенок ей улыбался, она ему эмоционально отвечала, они вместе что-то делали… Потом мама отворачивалась и переходила к следующей фазе эксперимента, когда не должна была реагировать на ребенка эмоционально, но при этом могла смотреть на него или держать за руку, в общем, находилась рядом… По большому счету ничего не менялось, кроме отсутствия какого-либо выражения на ее лице. И минуты через три младенец начинал истошно кричать. Сначала он пытался привлечь ее внимание, но тщетно, и требовалось совсем немного времени, чтобы ребенок начинал протестовать от обиды, страха и тревоги. Поэтому да, мы эмоциональные существа, и начинать нужно именно с тепла, осознания того, что этот ребенок без вас не проживет.

С подростками, конечно, сложнее, и в начале надо выстроить хоть какие-то отношения, неважно из какой позиции — дающей или берущей. Самое главное, чтобы ребенок увидел вас. Здесь хорошо работает привязанность через похожесть (попытайтесь найти похожие интересы на любом уровне: одинаковый любимый цвет, любимая музыка или любимые сладости). Это даст возможность сблизиться. Затем необходимо дать понять, что вы его не обидите (действуйте аккуратно и осторожно: представьте, что вы спасаете дикое животное). Попытайтесь максимально приблизиться, но если чувствуете отпор, отойдите: любое давление вызывает сопротивление. Основная цель родителей в данном случае в том, чтобы ребенок их увидел и начал принимать заботу, ну а дальше надо предложить ему такую заботу, от которой он не сможет отказаться! Покажите, что забота и зависимая позиция — это хорошо, это тепло и уютно, это высвобождает ресурс и совершенно не связано со страхом, насилием или унижением.

«У всех, куда ни посмотри, есть готовые советы, как надо воспитывать ребенка»

То есть для ребенка оптимальна принимающая позиция? А что делать, если в этой позиции вдруг оказались родители? Вы как-то упоминали, что случаются ситуации, когда «родители начинают смотреть на ребенка как на лидера в отношениях». Почему двое самостоятельных людей выбирают подчиненную позицию? Что может стать причиной такой модели поведения?

Я имела в виду ситуацию, когда родители начинают искать ответы на вопросы, как воспитывать ребенка, в нем самом и в его поведении. Тут мы наблюдаем следующую картину: месяцев до восьми у ребенка нет ощущения себя как отдельного существа, поэтому если он заплакал, а родители подошли и взяли на ручки, он не осознает, что его берут, потому что он заплакал. Однако примерно после года малыш уже начинает понимать: если я не закричу, мама не подойдет. Такое часто бывает, и нет ничего хорошего в том, что мы вынуждаем ребенка постоянно проявлять инициативу, чтобы подтвердить контакт и близость. То есть фактически это выталкивает его в ведущую позицию в отношениях. А такими отношениями невозможно напитаться. Находясь в альфа-позиции (вспомните наш разговор про «стояние на страже»), невозможно расслабиться — ведь тогда не будет ни контакта, ни близости.

Часто это происходит в семьях, где родители не уверены в себе, не знают, что делать с ребенком, как его воспитывать. И так как отношения в семье — это всегда иерархия ролей, то родители должны выступать в роли капитана корабля, который знает, что делать в критической ситуации. А теперь представьте, что они растеряны. Это равнозначно тому, как во время шторма капитан начнет кричать: «Ой, я не знаю, что делать! Подскажите, пожалуйста, куда нам плыть? Позовите штурмана!». Представьте, как будут чувствовать себя все остальные. И, главное, тут же найдется человек, который возьмет командование на себя!

Так же и в семье. Как только родители начинают говорить: «Смотрите, до чего вы меня довели!», «Вы меня уморите — сиротами останетесь!», они дают понять, что «развалятся» от плохого поведения, не переживут истерик. Поэтому, возвращаясь к вашему вопросу, я бы сказала, что речь идет скорее не о главенстве, а о том, что ребенок начинает отвечать за выживание. Хотя альфа-позиция может проявляться и тогда, когда ребенок всеми командует или с ним невозможно договориться, но это лишь один из вариантов, и дети, занимающие ведущую позицию, могут также выглядеть как «удобные дети», которые и постирают, и погладят, и тапочки принесут, лишь бы мамочка была счастлива и довольна.

Значит «удобные» дети — это не очень хорошо?

Это плохо! Часто людям кажется, что быть хорошим родителем — это сложно. Для этого надо что-то знать, что-то уметь. Они начинают приглашать экспертов, которые частенько, вместо того чтобы поддержать маму и помочь ей занять ведущую позицию, заявляют: «Ну что ты, неумеха такая! Дай покажу, как правильно!». У всех, куда ни посмотри, есть готовые советы, как надо воспитывать ребенка. Замечу, не своего ребенка! А чем это обычно заканчивается? Конечно, родитель начинает обдумывать каждый шаг. Кстати, корни желания быть «идеальной матерью» именно здесь. Но чтобы быть родителем, не нужны специальные знания — надо просто видеть ребенка маленьким, беззащитным, а себя — ответственным взрослым. Вот и вся премудрость!

Кстати, есть еще одна причина, почему родители избегают ведущей позиции. И родом она из детства, когда зависимость несла с собой много боли, унижения или стыда. В этом случае альфа-позиция может восприниматься как что-то, способное причинить боль, поэтому родитель может избегать ее, чтобы не навредить ребенку. Однако позиция главного — это, в первую очередь, позиция заботы, да и зависимость не обязательно должна быть болезненной или унизительной. Но как ведь обычно происходит? Мама кричит, запугивает: «Не перестанешь так себя вести — отдам в детский дом!». Ну что это как не использование зависимости во вред? Поэтому если вы не станете манипулировать зависимостью ребенка, все будет хорошо: принимающая позиция не принесет ему боли или унижения.

Последний вопрос, даже зарисовка из жизни: как поступит заботливая альфа-мама, если ее двухлетний малыш бросится на землю и заорет на всю детскую площадку?

Когда вы понимаете подход альфа-родительства, когда вы наблюдаете и чувствуете ребенка, вы примете, как бы неправдоподобно это ни звучало, правильное решение. Вы же видите, что ребенок перегулял, устал, и понимаете в чем, собственно говоря, проблема. Скорее всего, такая мама подождет, когда немножко сойдет поток истерики, возьмет ребенка на руки, успокоит… Но во многих случаях она такой ситуации просто не допустит.

Однако даже если это произошло, мама понимает, что ребенок объят эмоциями, он не в состоянии их сдержать и бросается на землю именно под их влиянием. Тогда какой смысл, например, на него кричать? Он вряд ли что-либо услышит: он орет, мама ругается…

Знаете, однажды, когда моей дочке было лет пять, у нас случился скандал: она плачет, кричит, я тоже на взводе. «Замолчи!» — кричу на нее, а она мне: «Я не могу замолчать!». Я ей: «Прекрати!», а она: «Я не могу прекратить!». Вот и покричали… Поэтому тут важно не «разваливаться»: ощутите себя некой скалой, большой медведицей, которая от какой-то истерики ну совершенно не пострадает. И даже если вы упустили момент — слезы, как говорится, вас настигли, вспомните поговорку: «Не можешь предотвратить — возглавь!». Чувствуете, что сейчас лучшее — это взять ребенка на руки и унести домой? Берите! Главное, не бойтесь действовать интуитивно. И со временем вы обнаружите, как много ситуаций, раньше вводивших вас в состояние ступора, будут решаться, если и не сами собой, то гораздо меньшими усилиями. У вас освободится ресурс, спадет градус напряжения. Ну разве это не замечательно?